Украинский вопрос на страницах карпато-русской прессы Восточной Словакии в 1920-1930-е годы

«Злая хвороба…»

Источник: Наука Вера Культура

https://www.orthedu.ru/hppc/13737-karpatskaya-rus-i-pryashevskaya-rus.html

С распадом Австро-Венгрии и образованием независимой Чехословакии в октябре 1918 г. земли исторической Угорской Руси постепенно вошли в состав новорождённого чехословацкого государства; при этом если восточная часть Угорской Руси образовала отдельную административную единицу под названием «Подкарпатская Русь» со столицей в Ужгороде, подчинявшуюся непосредственно Праге, то западные области Угорской Руси вошли в состав Словакии (так называемая Прешовская Русь в центром в г. Прешов).

Уже с первых месяцев пребывания в составе Словакии карпатские русины Прешовской Руси развили активную культурную, издательскую и общественно-просветительскую деятельность. Важным фактором, стимулировавшим общественно-политическую и культурную активность русинов Словакии стала их борьба за административное объединение с соседней Подкарпатской Русью (Magocsi 1983)[1], а также растущее недовольство политикой официальной Праги, которая в 1920-е годы энергично поддерживала украинское движение в Подкарпатской Руси, что вызывало энергичные протесты самых широких слоёв карпато-русского населения и карпато-русской интеллигенции, рассматривавшей карпатских русинов как часть триединого русского народа от Карпат до Камчатки. Данные процессы нашли широкое отражение в публикациях на страницах карпато-русской прессы, издававшейся в Восточной Словакии.     

Карпато-русская газета «Русь», издававшаяся на смеси русского литературного языка и местного русинского диалекта в культурном центре русинов Словакии г. Прешов, комментируя визит в Прагу львовского греко-католического митрополита А. Шептицкого, главы униатской церкви Восточной Галиции и одного из ведущих менеджеров «украинского проекта», писала 13 октября 1921 г.: «Украинство есть злая хвороба, как рак для тела: сожрёт любовь, сожрёт силу, и всё, что русский народ объединяет. Если муха сядет на дохлятину, то перенесёт хворобу и на другую живность… Именно так эту германскую хворобу переносит один польский граф: Шептицкий, который пускает яд в Славянство… Пришёл он в Прагу и наговорил чехам, что для Чехии есть только одно спасение: украинство» (Русь 13 октября 1921)[2].

Таким образом, прешовская «Русь» эмоционально именовала «украинство» «злой немецкой хворобой», обвиняя униатского митрополита Восточной Галиции А. Шептицкого в том, что он «пускает яд в Славянство» и, подобно заразной мухе, распространяет германскую болезнь в виде «украинства». Столь сочная и образная характеристика была не только нелицеприятной, но и весьма меткой и исчерпывающей: русины Восточной Словакии в 1921 г. прекрасно помнили зловещее и откровенно предательское поведение галицких украинцев в ходе Первой мировой войны, когда австро-венгерские власти развязали прямой геноцид карпато-русского населения, и мрачную роль львовского униатского митрополита Шептицкого в инициировании и развитии «украинского проекта» в Галиции.

Униатский митрополит АНдрей Шептицкий. https://russian7.ru/post/andrey-sheptickiy-sudba-ukrainskogo/

Именно профессиональные галицкие украинцы были авторами огромного количества доносов на представителей галицко-русского движения, десятки тысяч которых стали жертвами австрийских концлагерей, самым известным из которых стал Талергоф, и сотни тысяч – неизвестными жертвами свирепых и массовых внесудебных расправ со стороны австро-венгерской военщины (Лемкин 1969: 130)[3]. Сумели отличиться профессиональные украинцы и в роли концлагерных садистов-палачей, что впоследствии станет визитной карточкой укро-нацистов. Так, по свидетельству уроженца галицкой Лемковины (область в Западной Галиции на северных склонах Карпат – прим. К.Ш.) и современника Первой мировой войны, «самым свирепым катом талергофских мучеников (галицко-русских заключённых австрийского концлагеря Талергоф – К.Ш.) был украинец, австрийский офицер Чировский, который своими издевательствами над беззащитными превзошел всех немецких охранников» (Лемкин 1969: 142)[4].

Как образно выразился карпато-русский современник трагических событий «Великой войны», «вся Лемковина была покрыта виселицами, на которых гибли её лучшие сыны» (Лемкин 1969: 140)[5]. Русины Прешовской Руси были непосредственными соседями Лемковины с юга и прекрасно знали как о трагедии русинов-лемков, так и о зловещей роли в этой трагедии профессиональных галицких украинцев.

Впоследствии прешовская «Русь» продолжила свою критику украинского движения в межвоенной Чехословакии. Так, в январе 1923 года в одной из своих публикаций «Русь» обрушилась с критикой на основанное в то время в Ужгороде украинофильское общество «Просвита», указывая на то, что это общество в действительности является не просветительским, а «чисто политическим», и что с его помощью лидеры украинского движения хотят «украинизировать» русинов и создать впоследствии «самостийну Украину» на «нашей русской земле» (Русь 4 января 1923)[6]. Газета язвительно напоминала «панам украинцам», что «здесь уже не Австрия» и советовала им оставить в покое так называемую «Питкарпатьску Украину» и вернуться назад в свою Галичину (Русь 4 января 1923)[7]. 

Пристальное внимание украинскому вопросу уделял и печатный орган Русской Народной партии в Словакии «Народная газета», издававшаяся в Прешове на русском литературном языке и местном русинском диалекте. 1 октября 1924 г. «Народная газета» опубликовала заметку карпато-русского студента Пражского университета Николая Калиняка, в которой автор объяснял читателям, что «Украина не может представлять собой краины в национальном смысле, а прямо название это происходит от территорий в юго-западной части России» (Народная газета 1 октября 1924)[8]. Комментируя сущность украинского движения, Н. Калиняк писал: «Как и у других народов, так и в нашем русском народе нашлись иуды и фарисеи, которые запродали своё русское убеждение за деньги и таким образом появились «лже-украинцы», купленные за австро-венгерские кроны. Так называемые украинцы должны были удирать со своим атаманом Петлюрой куда кто мог. Этой армии некоторая часть попала в нашу республику, которая их принимала, не зная, кто это такие. Это те, кто на русских позициях убивали чехословацких легионеров» (Народная газета 1 октября 1924)[9]. Стремление показать чехословацкой общественности прогерманскую и проавстрийскую суть украинского движения было характерно для многих карпато-русских публицистов, которые подчёркивали, что в ходе Первой мировой войны сформированные в Австрии украинские подразделения, в частности, «сичевые стрельцы», активно сражались на стороне Австро-Венгрии и Германии против России и чехословацких легионеров.

Карпато-русская пресса стремилась постоянно информировать чехословацкую общественность о враждебных по отношению к Чехословакии поступках украинских эмигрантов. Так, 1 августа 1924 г. прешовская «Народная газета» сообщала о том, что «в Ужгороде арестован украинец Чугай, выразившийся очень оскорбительно о республике и легионерах. Прокуратура возбудила жалобу…» (Народная газета 1 августа 1924)[10]. Впрочем, несмотря на этот и многие другие подобные инциденты, административная поддержка украинского направления в Подкарпатской Руси со стороны чехословацких властей продолжалась вплоть до второй половины 1930-х годов.

Украинскому вопросу была полностью посвящена пространная и концептуальная по содержанию статья одного из лидеров Русской Народной партии в Словакии, известного карпато-русского общественного деятеля доктора К.П. Мачика, опубликованная в «Народной газете» 1 февраля 1925 года. «До сих пор, дорогой брат мой, крестьянин, ты не знал, что такое украинец. Знал ты об Украине, понимая под этим окраину России, – писал в начале своей статьи К.П. Мачик. – Посмотрим, однако, как эта, так называемая Украина, возрождалась, кто был её отцом и матерью, а кто – повивальною бабкою» (Народная газета 1 февраля 1925)[11].

Зарождение украинского проекта прекрасно информированный доктор К.П. Мачик связывал прежде всего с глубинными целями и интересами австрийской политики. По словам К.П. Мачика, «Австрии было невыгодно русское самосознание в Галиции, и вот австрийское правительство рука об руку с польской шляхтой всеми силами старается создать из русского населения Восточной Галиции особый, отличный от русского народ с отдельной культурой и особым языком. Но так просто это не шло и вот на помощь к этому стремлению приходят иезуиты. Под видом реформы ордена св. Василия (базилиан) поместили там иезуитов, которые старались создать особый язык, всем славянским языкам чуждый, язык украинский; устраивали в Галиции интернаты, в которых воспитывали в желательном для них духе новую интеллигенцию» (Народная газета 1 февраля 1925)[12].

Таким образом, К.П. Мачик описывал механизм реализации «украинского проекта» как пример рукотворной, последовательной, прекрасно продуманной и весьма изощрённой этнокультурной инженерии, в которой роль мозгового и организационного центра играла католическая церковь и иезуиты. Типологически это роднит механизм реализации «украинского проекта» с хорватским и румынским «проектами», в которых католический фактор также сыграл колоссальную по важности роль.

К.П. Мачик сообщал в своей статье и о ряде конкретных деталей, убедительно свидетельствовавших о прямой вовлечённости австрийских чиновников в реализацию «украинского проекта». Так, по свидетельству карпато-русского деятеля, «известный чешский патриот доктор Карел Петрович Крамарж в книге о заграничной политике сообщает следующий любопытный эпизод: будучи ещё молодым доктором, он работал в венских архивах, где познакомился с некоторыми чиновниками министерства народного просвещения. Пригласив одного из них на прогулку за город, он получил отказ и на вопрос, чем же он так занят в министерстве, услышал ответ: «Не могу, мы должны наспех делать украинскую грамматику». Славянский мир боролся за свободу, – констатировал К.П. Мачик, – а «самостийники» организовывали в Галиции легионы для борьбы против России, то есть против Славянства. Словом, везде измена и предательство. На счёт территории, которую должна была охватить Украина, сообщу факт, рассказанный одним моим другом, высоким чешским чиновником. Он видел в Хусте картину, на которой Украина занимала место почти что от Брна (Брно – центр Южной Моравии – К.Ш.) до Урала…» (Народная газета 1 февраля 1925)[13].     

Обращаясь к местной карпато-русской общественности, К.П. Мачик подчёркивал: «Видишь, приятель, всё стремление этой партии (а не народа, ибо особого украинского народа не существует) – разбить единство русского народа и подвергнуть его чужому игу» (Народная газета 1 февраля 1925)[14]. Показательно, что восприятие «украинцев» не как особого народа, а как деструктивной и агрессивной политической секты, выражающей интересы антиславянских сил, было очень распространено среди карпато-русских интеллектуалов и общественных деятелей.

Остановился К.П. Мачик и на отношении простого карпато-русского населения бывшей Угорской Руси к украинскому движению, подчеркнув, что «у нас в бывшей Венгрии не найти ни одного мужика, который назвал бы себя украинцем, а не русским. Здесь у нас не было ни одного писателя, который бы примкнул к украинизму. Украинские стремления чужды каждому нашему мужику. Украинизация Подкарпатской Руси вызывает единодушное негодование всего населения; народ называет украинцев поляками и предпочитает оставить своих детей неграмотными, чем заставить их учиться такому языку» (Народная газета 1 февраля 1925)[15].

Одна из наиболее острых проблем карпато-русского населения Восточной Словакии заключалась в откровенно проукраинский позиции некоторых местных греко-католических иерархов, включая прешовского епископа Ньяради. «У нас в Пряшеве, – отмечал К.П. Мачик, – есть ярый приверженец украинских стремлений и противник русской культуры – епископ Ньяради. Он распространяет украинские книги; в монастырях помещает галицких монахов-украинцев; призывает к нам инокинь ордена св. Василисы, назначает украинских священников и учителей. Он не считается с прошлым нашего народа» (Народная газета 1 февраля 1925)[16]. Некоторые карпато-русские общественные деятели выражали справедливое опасение, что технология украинизации галицких русинов с помощью греко-католической церкви, небезуспешно реализованная львовским митрополитом Шептицким в Галиции в конце XIX – начале XX вв., начала постепенно осуществляться и на территории бывшей Угорской Руси, где украинское движение ранее не имело никаких корней.

К.П. Мачик высказывал своё непонимание политикой официальной Праги, поддерживавшей украинское культурное движение в соседней Подкарпатской Руси. По словам карпато-русского деятеля, «будущее нашего народа в России… По-видимому, украинские стремления поддерживаются некоторыми членами правительства. Причина этого абсолютно непонятна для нашего народа: русского чувства в нём искоренить невозможно никогда, никакими средствами. А какие это может иметь последствия в будущем, нетрудно представить: будущая национальная Россия не останется равнодушной к нынешнему враждебному отношению к русскому народу» (Народная газета 1 февраля 1925)[17]. Впоследствии критика проукраинской политики Праги в карпато-русской прессе как Восточной Словакии, так и Подкарпатской Руси заметно усилилась.

«Народная газета» внимательно наблюдала за правительственной политикой в украинском вопросе и болезненно реагировала на многочисленные факты прямой государственной поддержки украинской культурной жизни. «Из Ужгорода сообщают, что правительство опять дало 1 миллион крон из державных денег на спасение украинского народно-просветительского общества «Просвета» от полного краха, который грозил ему в том, что кредиторы хотели пышное здание украинского народного дома в Ужгороде продать за долги, – сообщала «Народная газета» 11 февраля 1930 г. – Удивляемся, почему чехословацкое правительство не предоставит украинцев своей судьбе. Без его помощи давно бы об украинцах на Подкарпатской Руси не было бы и помину. Поведение правительства, поскольку оно не проявляет равной щедрости по отношению к русскому культурно-просветительскому обществу «Александр Духнович», не может рассматриваться иначе, как пристрастие к украинизму» (Народная газета 11 февраля 1930)[18]. 

Несмотря на то, что представители карпато-русской общественности Восточной Словакии прекрасно знали о широкой материальной и организационной поддержке украинского движения в Чехословакии со стороны официальных структур, его заметный рост и усиление в 1930-е годы стало для них неожиданностью. «До войны никто из нас даже не слышал о подобной чудовищности, что мы украинского происхождения… Это украинское чудовище появилось у нас неожиданно. Хотят нас убедить, что мы – русины-украинцы», – писала «Народная газета» 26 января 1930 года (Народная газета 26 января 1930)[19].

Несмотря на многочисленные предостережения карпато-русской общественности и прессы, активная государственная поддержка украинского движения со стороны чехословацких властей продолжалась вплоть до второй половины 1930-х годов. Развившееся в итоге в Подкарпатской Руси украинское движение стремительно радикализировалось и с начала 1930-х годов предсказуемо стало инструментом политики нацистской Германии в карпатском регионе. Вскормленные официальной Прагой украинские националисты активно способствовали ликвидации чехословацкого государства в 1938-1939 годах.

ЛИТЕРАТУРА

Лемкин И.Ф. История Лемковины. Нью-Йорк: Юнкерс, 1969.

Народная газета. 1 августа 1924. № 1.

Народная газета. 1 октября 1924. № 5.

Народная газета. 1 февраля 1925. № 3.

Народная газета. 26 января 1930. № 2.

Народная газета. 11 февраля 1930. № 3.

Русь. 13 октября 1921. № 1.

Русь. 4 января 1923. № 1.

Magocsi P.R. The Rusyn-Ukrainians of Czechoslovakia. A Historical Survey. Wien, 1983.

[1] Magocsi P.R. The Rusyn-Ukrainians of Czechoslovakia. A Historical Survey. Wien, 1983.

[2] Русь. 13 октября 1921. № 1.

[3] Лемкин И.Ф. История Лемковины. Нью-Йорк: Юнкерс, 1969. С. 130.

[4] Там же. С. 142.

[5] Там же. С. 140.

[6] Русь. 4 января 1923. № 1.

[7] Там же.

[8] Народная газета. 1 октября 1924. № 5.

[9] Там же.

[10] Народная газета. 1 августа 1924. № 1.

[11] Народная газета. 1 февраля 1925. № 3.

[12] Там же.

[13] Там же.

[14] Там же.

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] Там же.

[18] Народная газета. 11 февраля 1930. № 3.

[19] Народная газета. 26 января 1930. № 2.